Сикким и монастыри Тибета глазами художника В. Верещагина

В декабре 1874 года русский художник В. В. Верещагин вместе со своей женой Елизаветой Кондратьевной отправляется в северо-восточную часть Индии в горное королевство Сикким. Цель своего путешествия он формулирует так: «Я предприму тщательный обзор и объезд гималайской границы с ее в высшей степени интересными странами и племенами».
Интересно, что до этого момента Верещагины не рассматривали свою поездку как путешествие.

Прочитать первые две части маршрута художника и посмотреть картины, написанные им в это время, вы можете здесь:
Глазами художника В.В. Верещагина — или что посмотреть в Западной Индии
Что посмотреть в Центральной Индии — глазами В.В. Верещагина часть 2

Мы же отправимся за ним дальше и узнаем, что можно посмотреть в северо-восточной Индии.

Теперь супруги начали вести подробный дневник, куда записывали всё, что с ними случалось и что они видели. В основном записи вела Елизавета Кондратьевна.

Позже они издали свои дневники как книги: о путешествии в Сикким и о путешествии в области Кашмир и Ладак.

Книги Верещагиных о путешествии в Тибет

В этой статье я буду сопровождать рассказ выдержками из книги «Очерки из путешествия в Гималаи г-на и г-жи Верещагиных. Часть 1 Сикким» и из другой биографической книги о Василии Верещагине «С мольбертом по земному шару» Л. Дёмина.

Кликайте по картинкам, чтобы посмотреть их в большем размере.

На карте эта часть путешествия выглядит так:

Баникпур, Сахибганг, Карагола, Селигори, Дарджилинг, Томлонг, Дели на карте Индии

Баникпор

Название города осталось прежним. Находится в штате Бихар.

Как я говорила, здесь художник меняет свои планы и отправляется не в Непал, как планировал ранее, а в горное королевство Сикким (западные Гималаи). Сейчас это один из штатов Индии. Название Сикким осталось прежним.

Кроме написания картин и знакомства с бытом народов, проживающих в этой области Индии, Верещагин начинает собирать этнологическую коллекцию одежды, вещей и украшений.

Вместе с женой он планирует подняться на гору Качинга (Эверест).

Из Баникпора супруги едут в Сахибганг.

Сахинбанж (Сахибганг)

Сейчас город называется Сахибгандж (Sahibganj). Находится в штате Джаркханд.

« На следующий день ранним утром приехали в Сахинбанж, где пароход уже дожидался нас. Мы поплыли по чудному широкому руслу Ганга. По берегам и на островках видно множество крокодилов, греющихся на солнце.Они нажираются трупами индусов, ежедневно бросаемых в святую реку, что, как известно, считается у этого народа вернейшим способом препровождения душ в Рай. Местами видно множество больших долговязых птиц, похожих отчасти на аистов, отчасти, издали, на людей.

По островкам — нескончаемые массы диких уток. Река вверх суживается и очевидно не глубока. Наш пароход однажды приткнулся на мель».

Карагола (Karagola или Karhagola)

Название осталось прежним. Находится в штате Бихар.

Старинное село в 27 милях к югу от Purnia Katihar в подразделении , расположенном на реке Ганг, в пяти милях к югу от Karagola — дорожной станции Северо-Восточной железной дороги. Сейчас это — административная единица Barari Anchal .

В своём дневнике Василий Верещагин записывает:

«Дорога поднималась вверх. Все стало другим: и жилища, и облик людей. В их внешности появились монголоидные черты, а сами они были не так рослы и смуглы, как индийцы. Перед каждым домом росли бананы, стали попадаться густые лесные заросли».

« Мужчины ходят в костюме праотца Адама, женщины имеют тряпочку для прикрытия. Перед каждым домом банановые деревья. Начинают попадаться густые леса. Мы приехали на последнюю почтовую станцию, Селигори».

Селигори

Сейчас город называется Силигури. Находится в штате Западная Бенгалия, округ Дарджилинг, в Коридоре Силинури.

Коридор связывает основную часть Индии с её северо-восточными штатами. Сейчас здесь находится транспортный узел сообщения с Непалом, Бутаном и Бангладеш. В костюме Адама никто не ходит.

В Силигури начинается всемирно известная Дарджилингская Гималайская железная дорога. Дорога занесена в Список всемирного наследия ЮНЕСКО.

А в 1874 году Верещагины пишут об этом месте так:

«Об Селигори нечего сказать — это обыкновенная станция, на которой можно выспаться, поесть и получить лошадей. Близость гор давала себя знать; на другой день утром, когда мы выехали, было порядочно холодно... Когда выезжали утром с почтовой станции Селигори, уже ощущали прохладу. Лес выглядел более густым и диким. Здесь, как утверждали местные жители, еще водились тигры и даже дикие слоны. Местное население исповедовало буддизм, а не индуизм, о чем свидетельствовали попадавшиеся на пути буддийские пагоды».

Женщина из Бутана 1874–1876 гг

Дарджилинг

Название города осталось прежним. Входит в штат Западная Бенгалия.

«Скоро въехали мы в городок Дарджилинг, приютившийся на склоне горы на всевозможных уступочках и приступочках, натуральных и искусственных».

Сейчас Дарджилинг — один из центров чайного производства в Индии. Здесь насчитывается около 144 чайных плантаций, выращивающих знаменитый сорт чая «Дарджилинг». Ценители чёрного чая называют его — «чайное шампанское».

Рекомендую современным путешественникам прогуляться по окрестностям города и обязательно побывать на чайных плантациях.

Расположенные на склонах гор, на высоте 750 — 2000 метров, плантации очень живописны. Воздух чистый и прозрачный. К тому же есть возможность купить здесь оригинальный чай себе и привезти в качестве подарка-сувенира друзьям.

Художника заинтересовал местный буддийский монастырь — тяжеловесное здание, выкрашенное белой и красной краской, с нависшей соломенной крышей. Монастырь был окружен шестами с длинными полотнищами, сплошь исписанными молитвами.

Буддийский храм в Дарджилинге. Сикким 1874 г

По представлениям верующих, ветер, развевая полотнища, доносит слова молитв до богов. Для той же цели предназначены и молитвенные барабаны, на которые навернуты свитки с молитвами. Поворачивая такой барабан, верующий как бы произносит слова молитвы и доносит их до богов.

В темном помещении храма были установлены огромные фигуры богов, одни со свирепыми физиономиями, другие улыбающиеся.

Непал. Молитвенный барабан, 1875 г

Здесь Елизавета Кондратьевна делает в дневнике вот такую забавную запись:

«Лама, почтенный старичок, толкался около разных домашних дел, не выпуская из рук маленькой молитвенной машинки, которую вертел, приговаривая: „Ом мане падме хум! Ом мани падме хум“ и т.д.

Когда муж написал этюд храма, он сказал Ламе:
— Постойте немного, я напишу вас!
— Хорошо, давай один рупи.
— Сначала постойте, потом я дам.
— Нет сейчас давай, а то не буду стоять.
Взявши рупию, старик честно выстоял, пока фигурка его не была закончена».

Перед тем как выехать в Сикким, Верещагин нанес визит представителю сиккимского короля, проживавшему в Дарджилинге. Этот необычайно толстый человек пообещал направить рекомендательные послания во все места, через которые русским путешественникам придется проезжать. С погонщиками волов пришлось расстаться. Дальше Верещагиных ожидали труднопроходимые горные тропы и перевалы. С помощью местных властей удалось привлечь предводителя носильщиков, Тинли. Он был из народа бутиа и хорошо знал горы. Тинли помог нанять отряд из двадцати пяти носильщиков, между которыми и распределили поклажу. Супруги Верещагины передвигались на малорослых лошадках, купленных в Дарджилинге.

Гималайский пони, 1874 г

В планы художника входило восхождение на знаменитую гору Качингу (она же Джомолунгма, она же Эверест). Не думаю, что Василий Васильевич с женой собирались подняться на самый пик. И тем не менее, в Дарджилинге художника просили отказаться от опасной затеи, т.к. зимой, особенно в январе, в горах бывают сильные снежные заносы, или хотя бы не брать с собой жену.

Имела ли Елизавета Кондратьевна право голоса, — не знаю. Думала ли она о том, что можно остаться в селении и не подниматься на гору, — тоже неизвестно. Она об этом ничего не говорит. Зато подробно рассказывает, с чем им пришлось столкнуться:

«Снегу выпало столько, что пришлось надеть наши тяжелые длинные сапоги. Что далее, то пустыннее и молчаливее становилось кругом и тем глубже лежал снег. Местами его было уже по колено".

Забегая вперёд скажу, что это была самая малость из того, что наши путешественники испытали при подъёме на гору.

Предупреждения они не послушались и отправились дальше.

Гималаи. Главная вершина, 1875 г

Качинга

Дорога делалась все хуже и хуже. Путники выбились из сил и решили заночевать в маленькой деревушке, где и поставили палатку. Елизавета Кондратьевна вызывала у местных жителей всеобщее любопытство, ведь здесь еще не видели ни одной европейской женщины. Наутро двинулись дальше. По пути встречались стены, сложенные из простых камней с выбитыми на них священными изречениями буддистов. По шатким бамбуковым мосткам приходилось перебираться через головокружительные пропасти.

Наконец с большими трудностями добрались до горного монастыря Пемаянизе, недавно отстроенного заново после пожара. Монахи встретили путников не очень-то приветливо, но не препятствовали осмотру монастырских построек, украшенных аляповатой росписью. Монастырь был не только самым старым в этой местности, но и старейшим по иерархии. В нем пребывало много монахов и учеников-послушников.

В Гималаях. Гора Джонгри зимой. 1874–1876 гг.

Не дождавшись носильщиков, отставших где-то позади, Верещагины расположились на ночлег под открытым небом у костра. Ламы прислали путешественникам чай, вернее, смесь чая с молоком, маслом и солью и мурвар — просяное пиво. Положив седла под головы, путешественники заснули.

Носильщики прибыли только на следующий день после полудня. Верещагин отослал самых слабосильных из них домой, а часть вещей оставил до возвращения с гор в монастыре. В речную долину спустились еще на лошадях, там оставили их с конюхом, а сами двинулись далее пешком. После деревни Яксун начинался подъем на гору Канчингу. Населенных пунктов уже не было. Лишь в летнее время на склоны гор поднимались пастухи со стадами баранов.

Елизавета Кондратьевна записывает:

«С нами был только охотник, таскавший ружье, и кули Карсынь, несший ящик с красками; все остальные остались порядочно далеко позади. Мы скользили и падали так часто, что уже не помогала палка, за которую тащил меня охотник, тогда он взял и потащил меня за руку».

Сикким. Як. 1874–1876 гг.

Встретились следы яка. Было видно, где его пушистый хвост волочился по снегу. Путешественники были на высоте около четырех тысяч двухсот метров, когда Василий Васильевич совсем выбился из сил и объявил, что не может идти дальше. Попытались разжечь костер, но отсыревшие спички не горели. Тогда охотник выстрелил с близкого расстояния в тряпку — она задымилась, и это дало возможность развести огонь. Вскоре запылал и костер. Топливом послужили прутья кустарника.

Отдохнув и обогревшись, путешественники направились к находившейся неподалеку пастушьей хижине. Идти пришлось по отполированному ветром льду, присыпанному снегом, поэтому всю дорогу скользили и падали, пока Елизавета Кондратьевна не оказалась в обморочном состоянии. Как только она пришла в себя, решили возвратиться к огню. Верещагин послал охотника поторопить носильщиков или хотя бы принести теплое одеяло и ящик с провизией. Охотник ушел и пропал. Положение путешественников осложнилось. Пронизывающий холод заставлял жаться к огню, так что с одного бока одежда начинала дымиться от жара, а с другого — покрывалась ледяной коркой.

Холод становился все более нестерпимым. Кое-как Верещагин уговорил последнего оставшегося кули отправиться навстречу носильщикам. Кули сначала наотрез отказался. Но обещание щедрого вознаграждения, которого хватило бы и на выпивку, сделало его податливее. Он удалился и тоже не вернулся. Верещагины остались одни среди мертвой и безмолвной снежной пустыни.

Никто не явился и к утру, когда мороз усилился, Василий Васильевич пытался звать и стрелять из ружья, но никто не откликнулся. Возникли всякие предположения. Наиболее вероятным было такое: посчитав путешественников замерзшими, носильщики ушли.

Приближался вечер. Верещагину едва удавалось поддерживать огонь сырыми прутьями. Давал себя знать и голод. Наконец художник, собрав последние силы, решился идти на розыск людей. Впоследствии он признался, что, прощаясь с женой, он не рассчитывал больше найти ее живой. Силы его были на исходе, через каждые десять — двадцать шагов Верещагин останавливался, чтобы перевести дух.

Костер потух, и Елизавета Кондратьевна почти замерзла. Но вот послышались чьи-то шаги. Это приближался кули с провизией и теплыми вещами. А вскоре возвратился и Василий Васильевич, но не на своих ногах, а на спине другого кули. Он ушел от костра не более чем на версту, постоянно останавливаясь и садясь в снег, пока не встретил носильщиков.

Снова запылал костер. Сварили суп из принесенного петуха. Тем временем прибыли и остальные кули. Пеший караван по обледенелой тропе двинулся к пастушьей хижине. Наконец достигли избушки — жалкого строеньица, через щели которого нещадно дуло и навевало снег. Все же какой-никакой, но она была защитой от ветра и холода.

Думаю, многие путешественники после такого случая повернули бы домой или хотя бы спустились в более обжитую местность. Но Василий Верещагин — человек смелый, отважный, цельный поступил соответственно своему характеру:

После непродолжительного отдыха художник стал писать этюды окрестных заснеженных гор. Солнце, казалось, жгло, но холод был такой, что пальцы едва удерживали палитру. Лицо Верещагина вспухло, глаза превратились в узкие щелки, а голова раскалывалась от нестерпимой боли. Приходилось бросать работу и готовиться к возвращению. На третий день пребывания в горной избушке Василий Васильевич закончил этюды и дал команду к спуску.

В Индии. Снега Гималаев. 1874—1876 гг

Раньше я просто с интересом смотрела на горные пейзажи кисти В.В. Верещагина. После прочтения дневника, моё отношение и к художнику и к его задаче резко изменилось. Пережить столько трудностей, рисковать жизнью — для чего? Для того, чтобы мы с вами смогли увидеть нашу планету и такой. Такой необычной, величавой, неприступной. Характер художника лично у меня вызывает огромное уважение.

Обратный путь был значительно легче, хотя накануне ночью тропу замело глубоким снегом.

О героически трудном восхождении на Канчингу Верещагин написал Стасову в одном из писем: «Это время [я] занимался в буддистских монастырях, а допрежь того на высоте 15 000 футов чуть не замерз со своею супружницею; снег, которым нам пришлось идти последний день подъема на гору Канчинга (28 000 ф.), испугал моих спутников, и они за нами не изволили последовать.

Между тем пошел снег, которым пришлось и питаться за неимением другой пищи, потушил наш огонь, и, кабы не мой охотник, который был с нами и отыскал и уговорил одного из людей внести на гору ящик с едою и несколько необходимых вещей, пришлось бы плохо. Замечательно, что я выбился из сил и положительно заявил об этом прежде, чем моя дорогая спутница, моя маленькая жена, слабая и мизерная (Вы ее видели в библиотеке).

Зато после, когда первое изнурение прошло, она, не говоря худого слова, грохнулась. Лицо мое за несколько дней пребывания на этой высоте непомерно опухло, и какое-то странное давление на темя, от которого я непременно умер бы через пару промедленных дней, заставило спуститься прежде, чем все этюды, которые я намеревался сделать, были готовы».

Сикким. Индийские мотивы, 1870-е годы

Монастырь Добди

Яскун, совсем небольшая деревушка у подножия горы, была уже началом Сиккима. Когда-то она служила резиденцией прежним сиккимским правителям. Еще сохранилась часть дворцовой постройки и укреплений. Жители деревни нередко вспоминают о былом величии. Около деревни на возвышении располагался старинный монастырь Добди.

Верещагин воспользовался случаем и написал несколько этюдов с ламы, его жены и самого монастыря. Лама оказался семейным человеком, исключением из общих правил. Обычно же ламаистские священнослужители должны придерживаться обета безбрачия. Для женитьбы нужно испросить разрешения высшего духовного начальства, которое требует щедрых подношений.

Путешественники обменивались с местными жителями подарками. Горцы дарили путешественникам масло, сыр и другие традиционные продукты. Королю они выплачивали подати преимущественно в натуральной форме.

Монастырь Сангачелинг

Следующую остановку сделали в монастыре Сангачелинг. Старший лама принял путешественников приветливо и разрешил им осмотреть постройки, старинные фрески монастыря и огромные статуи буддийских божеств, восседавших на священном цветке лотоса. Верещагины поставили палатку на монастырском дворе и имели возможность наблюдать жизнь монастыря.

Е. К. Верещагина пишет: «С раннего утра раздается звук трубы, из кости человеческой руки, по обыкновенным дням и из предлинного медного инструмента по праздникам. В продолжение целого почти дня идет служба с аккомпанементом медных тарелок, — это все заказные молебны, сопровождаемые приношениями главным образом натурою, так что в промежутках жеванью, чавканью, иканью нет конца».

Гималаи вечером, 1875 г

Праздник снеговых гор

«Мы были первыми европейцами, присутствовавшими на этом празднестве» — запись в дневнике Е. К. Верещагиной.

Из Пемаянизе, который остался уже позади, пришло приглашение на праздник снеговых гор — самое многолюдное здесь торжество. Съехалось множество народа из ближних и дальних селений. Воспользовались приглашением и Верещагины. Все ламы обрядились в праздничные одежды. На площадке перед монастырем было приготовлено место для танцев. С одной ее стороны были подняты флаги, каждый из которых символизировал одну из снеговых гор, а с другой — установлен балдахин из богатой шелковой материи для главных лам.

Путешественники оказались среди зрителей празднества. Сначала на арену вышли двое лам, наряженные стариком и старухой, — клоуны, разыгрывающие комические сценки. Затем вышли один за другим ламы-танцовщики в богатых костюмах из китайского шелка. Их лица покрывали маски различных животных: оленя, свиньи, ворона или какого-то чудовища с громадными зубами.

Динамичные, выразительные танцы изображали борьбу злых и добрых сил. Но вот посреди арены установили чучело дьявола, и на него началась охота. В конце концов дьявола победили, убили и разделили его туловище между присутствующими. Так как чучело делалось из риса, оно было съедобным. Голова дьявола приносилась в жертву богам, поэтому к ней, хотя она была тоже рисовая, никто не смел прикоснуться. Но вот появился еще один дьявол, и инсценировка борьбы продолжилась…

Хотя смысл всех сценок и пантомим путешественники не всегда угадывали, а переводчик Лоди сам затруднялся в объяснениях, зрелище было впечатляющим.

Вечером путешественники возвратились в Сангачелинг, служивший им временной базой. На следующий день Василий Васильевич, уже без жены, снова поехал в Пемаянизе, чтобы досмотреть праздник до конца. Повторялись вчерашние сцены, и, кроме того, ламы исполнили воинственный танец с саблями.

Буддиский лама на празднике в монастыре Пемиончи. Сикким. 1875 г

От короля Сиккима пришло письмо, завернутое в белую шелковую материю, напыщенное и высокопарное. Вместе с письмом монарх послал русским путешественникам подарки — говядину, орехи, сладости.

Монастырь Ташидинг

Следующим монастырем на пути к тогдашней сиккимской столице был Ташидинг. Ламы познакомили Верещагина с буддийским верованием о переселении душ. Когда знатный лама умирает, буддисты через некоторое время разыскивают ребенка, в которого якобы переселилась душа усопшего. Вещи умершего сохраняют и впоследствии передают тому человеку, в которого он якобы воплотился.

Сикким

Путешественники углублялись во внутреннюю часть Сиккима. Здесь их покорили пышная растительность и буйство красок. Рододендроны выглядели не кустами, а большими деревьями. Вдруг запахло серой. Запах исходил от серных источников вблизи реки, пользующихся известностью в Сиккиме. Вода в них была нестерпимо горяча.

Задержавшись у источников, а потом в монастыре Ратлам, караван направился в Томлонг.

По мере приближения к сиккимской столице дорога становилась все многолюднее. Подданные короля шли с грузами соли, чая, других продуктов.

Король Сиккима получал от британского правительства ежегодную субсидию в десять тысяч фунтов стерлингов. Кроме того, каждое семейство королевства обязано было выплачивать ежегодный налог в десять рупий и нести натуральные повинности, составлявшие два короба масла, пять коробов риса, пять коробов мурвара, быка, корову и свинью.

Те же, кто занимался ручным ремеслом, должен был принести королю лучшие из своих изделий. Когда король переносил свою резиденцию далеко в горы, каждое семейство обязано было выделять для королевского каравана одного носильщика.»

Не без труда путешественники перебрались по бамбуковому мосту, перекинутому через бурную, пенистую реку Тисту. Елизавета Кондратьевна никак не решалась ступить на шаткие перекладины. Ей завязали глаза, и один из кули перенес ее на спине. Лошадей переправляли выше, там, где река была не столь бурной.

Вот описание моста со слов Елизаветы Кондратьевны: «Мосты здесь совершенно своеобразные: 2 бамбуковые ствола, рядышком положенные, — вот и весь мост. Как идёшь по такому мосту, он весь качается и прыгает под ногами. Счастлив в таком случае тот, кто не забыл уроки гимнастики»

На последний перед сиккимской столицей ночлег король послал двух слуг из своей свиты — не нуждаются ли гости в чем-нибудь? А утром явились два новых посланца от короля с подарками — сладкой мурвой и апельсинами. Вскоре прискакал третий всадник, более нарядный, в красном одеянии и с огромной серьгой в ухе. Это был почетный эскорт.

Западный Тибет. Местные жители, 1870-е годы

Томлонг — столица горного королевства

Множество любопытных собралось посмотреть на прибывших путешественников, поставивших палатку напротив шатра первого министра Шангзеда. Ему первому представились Верещагины. Шангзед, сводный брат короля, пожилой человек с выбритой головой, был одет в светло-синий халат из китайской шелковой материи и напоминал мандарина. Вообще в окружении сиккимского монарха бросалось в глаза пристрастие к китайской моде. Первый министр сообщил, что на следующий день назначена аудиенция у короля.

Королевский дворец лишь ненамного превосходил по размерам окружающие постройки и золоченым шпилем напоминал пагоду. Верещагины прошли мимо толпы любопытных, прибывших, вероятно, и из окрестностей города, и полудюжины солдат, которые больше напоминали пастухов, чем воинов.

Король был еще совсем юным, лет шестнадцати-семнадцати. Он наследовал престол после бездетного брата. Путешественников пригласили сесть, поставили перед ними разные сладости. Началась протокольная беседа. Первый министр передавал вопросы короля, а скорее всего задавал их за него. Лоди переводил.

Последовали, разумеется, вопросы о здоровье британской королевы, ее министров, о дороге. На большее у задававшего их фантазии, как видно, не хватило. Потом Шангзед подал сигнал людям, стоявшим возле дверей, и они через некоторое время принесли королевские подарки гостям, занявшие половину комнаты.

«Не взыщите, мы народ небогатый», — извинительно сказал первый министр. Тут были огромные тюки, коробки, подносы. Верещагин в ответ преподнес королю ружье, которое привело молодого монарха и его свиту в восторг. Когда путешественники вернулись к себе и распаковали тюки и коробки, то обнаружили в них апельсины, низкосортный рис и масло, которое местами совсем позеленело. Кроме того, король прислал гостям еще несколько баранов, кур и тибетскую лошадь.

Путешественники решили пробыть некоторое время в Томлонге и перенесли свою палатку на гору, напротив монастыря — зимней резиденции Купгель-ламы, который был верховным ламой Сиккима и считался бессмертным. Летом же, когда король и двор перебирались в горы, Купгель-лама переезжал в Пемаянизе. Верховного ламу не имел права лицезреть никто, кроме старших лам и его приближенных. Простые смертные при встрече с этой священной особой должны были падать ниц, чтобы ненароком не встретиться с ней глазами.

Три главных божества в буддийском монастыре Чингачелинг в Сиккиме

Верещагин познакомился с этим земным божеством, молодым человеком лет девятнадцати, который произвел на него впечатление туповатого и недалекого человека. И художник пришел к заключению, что верховный лама был только символом, игрушкой в руках олигархии высших духовных феодалов.

Вероятно, кто-то распустил слух о всемогуществе русских гостей, которые могут и врачевать. И вот к путешественникам потянулся всякий народ, разуверившийся в молитвах своих лам, с разными болезнями. Пришел даже лама, просивший лекарство от глистов. Многие жаловались на зоб — эта болезнь была широко распространена в Сиккиме.

В одних случаях Верещагины помогали лекарствами, в других, а их было большинство, они оказались бессильны чем-либо помочь. Художник работал над этюдами и пополнял свою этнографическую коллекцию. Когда он задумал нарисовать с натуры яка, король прислал из своего стада великолепный экземпляр этого животного.
Покидая Томлонг, путешественники подарили Шангзеду серебряные часы и карманный револьвер.

Без особых приключений добрались до Дарджилинга, где распрощались с носильщиками. Оттуда продолжили путь на почтовых лошадях, а потом на пароходе по Гангу добрались до Дели.